То, чего мы не хотим слышать | Марсела Карбахьо

На днях наткнулся на небольшой рассказец аргентинской писательницы Марселы Карбахьо "То, чего мы не хотим слышать". Вроде ничего в этом рассказе особенного и нет, а почему-то зацепило. Посмотрел в Интернете и не обнаружил на эту историю ни одного перевода на русский. Может, не так уж усердно искал? Вот я и осмелился тряхнуть стариной - сделал свой более-менее литературный перевод. Надеюсь, не совсем испортил. Если не затруднит, напишите отзыв по поводу прочитанного.

То, чего мы не хотим слышать

Она повернулась на кровати, чтобы свет, падавший из окна, не мешал ей. Она обняла подушку, которую отпихнула в сторону во время короткого сна, и принялась пинками стаскивать с себя простыню. Пока ноги полностью не освободились из-под нее.
"Ты уже проснулась," - сказал он, появившись в дверях спальни.
"Почти..." - прошептала она. Она могла бы проспать еще вечность..
Он вошел и присел на краешек кровати. Кровать скрипнула.
"Ты чай не приготовишь?"
"Пожалуйста, поставь воду, и я его приготовлю."
"Плохое настроение?"
Она снова повернулась. На этот раз лицом к свету, который все также падал из окна. Этот свет напомнил ей, что в мире есть еще что-то помимо этой кровати, помимо этого дома.
"Я устала."
"Ты спала два часа."
Она повторила, со вздохом:
"Я устала."

Он ушел на кухню, и она слышала шум воды, бегущей в чайник, и звук зажигаемой спички. Потом он включил телевизор, и она услышала диалог на английском и громкий смех публики в студии. Вскоре после этого засвистел чайник.
"Вода готова," - доложил он.
Она потянулась на кровати и затем села, все еще сжимая в руках подушку. Чайник продолжал свистеть. Она сильно прижала подушку к груди.
"Пожалуйста, выключи его."

Свист прекратился. Слава Богу, подумала она, иначе я бы свихнулась. Она поискала тапочки под кроватью, поднялась. Она отправилась в ванную и умыла лицо. Надо бы принять душ, подумала она. Надо бы принять душ, чтобы спокойно поплакать. Тяжелой походкой она зашла в кухню. Он смотрел ситком, тихонько посмеиваясь время от времени. Она спросила:
"Какой чай будешь?"

"С мятой," - ответил он, даже не взглянув на нее. Она налила две чашки и села рядом с ним, не отрывая взгляда от экрана.
"Я сегодня купила лотерейный билет."
"Что?" - спросил он рассеянно. Она не ответила.
"Когда тираж?"
"Завтра. Два миллиона."
"Из них целая куча уйдет на налоги. Ты же не думеешь, что выиграешь два миллиона?"

Он громко отхлебнул из чашки. Интересно, когда меня стало раздражать это его прихлебывание, подумала она. Поначалу она ведь этого даже не замечала, затем она начала это осознавать, а сейчас он ужасно действует ей на нервы, буквально доводит до белого каления. Бедняга, в этом нет его вины. Он всегда издавал эти звуки, когда пил чай. Он издавал эти звуки на протяжении последних двадцати лет.
"Пожалуйста, прекрати хлебать и чавкать, когда ты пьешь."
Несколько секунд он удивленно смотрел на нее и наконец прошептал:
"У тебя плохое настроение."
"У меня депрессия."
Он продолжил смотреть телевизор. Несколько минут спустя он снова смеялся, вторя смеху в студии. Почему все это должно быть вот так? Почему в этом мире все меняется так непереносимо?
"У меня депрессия вот уже несколько дней," - напомнила она ему. И себе.

Ситком закончился. Она поставила пустые чашки в раковину. Он переключил канал, и она снова села рядом с ним. Показывали документальный фильм про какое-то местечко возле моря, своего рода рыбацкий городок. Прекрасное место, подумала она. Она могла бы жить там. Там было холодно, люди носили толстые пальто и шарфы, и они пытались защитить себя от ветра. Она многое бы отдала за то, чтобы прогуляться по побережью, поеживаясь от холода. А позже она бы выпила чашечку горячего кофе, кофе с корицей. Да, она могла бы жить так. У нее был бы деревянный дом, такой же как на экране, возле самого моря, и с ней была бы ее скрипка... и ноты. В хорошую погоду она сидела бы у окна и играла на скрипке.

Сколько воды утекло с тех пор, как она вообще что-либо играла? Столетия. А холодными днями она пекла бы хлеб или пила кофе на кухне, читая что-нибудь. Она могла бы взять с собой чашки ручной работы, которые они купили в Уругвае. Эти чашки отлично бы подошли к ее новой кухне, морю и холодной погоде. Он, конечно же, не станет скучать по этим чашкам. Он никогда не обращал особого внимания на все эти предметы в доме, кроме разве что нескольких пластинок. Возможно, она еще прихватила бы с собой кое-что из пластинок, что-нибудь из джаза. Он же не будет скучать по джазовым пластинкам. Но... на чем она собралась их слушать? Ведь у них только один проигрыватель. Телевизор - да, она могла бы взять тот маленький, что в спальне. Но какой толк от телевизора, если ты живешь в райском месте?

Он снова переключил канал как раз тогда, когда начали показывать деревянный причал в маленьком рыбацком городке. Она уж было собралась возразить, но вдруг осознала, что для этого у нее совсем не осталось сил. И тогда она принялась внимательно исследовать кухню, оценивая каждую акварель на стене, каждую полку, баночку для специй, цветы, кастрюли. Ей понравились медные кастрюли. Потом она начала думать о том, как выглядела бы эта кухня, если бы из нее все вынесли: пустые гвозди в стенах да прямоугольные следы от пыли, тусклые краски, хранящие формы предметов, которые когда-то были там, а также вещей, вечно переставляемых на полках. Он бы умер. Но из-за этого никто не умирает, убеждала она себя. Ей стало еще хуже. Он опять переключил канал и стал смотреть футбольный матч. Она закурила.

"Все еще хандришь?"
Она не ответила.
"Тогда я, пожалуй, помолчу," - решил он. - "Когда у тебя такое настроение как сегодня, с тобой лучше не разговаривать."
"Почему?"
"Что почему?"
"Почему со мной лучше не разговаривать?" - потребовала она. Он не ответил. Она почти взмолилась:
"Я хочу знать, почему это лучше."
"Потому что в таком состоянии ты способна убить словом. И ты обязательно сделаешь мне больно."

Бедняга, подумала она. Он испуган. В конце концов, это были предельно искренние слова, которые они уже давно не говорили друг другу. Вздохнув, она поднялась, вымыла чашки и оставила их сохнуть на полотенце. Потом она открыла сервант и проверила, осталась ли в доме мука.
"Что скажешь, если я испеку лимонное печенье?"
"Великолепно," - сказал он, улыбаясь.